Дед

Виноградник в цвету

Дед с бабушкой

Виноградник, укрытый на зиму

Когда мне было лет пять, мама развелась с отцом и с двумя детьми переехала в родительский дом, где жили ее мать и отец. Из городской квартиры я попал в частный дом с двором. Он был минутах в десяти ходьбы от центра Астрахани в старом районе, где селилось много татар. Недалеко – минутах в пяти – была и мечеть. Дед мой, Абдулла Гумерович Тенчурин, ходил туда каждую пятницу рано утром, и я помню, как иногда встречал его на улице, когда он возвращался.
Он шел, чуть переваливаясь с ноги на ногу и прикрывал выбритую до блеска голову газетой. Лето в Астрахани очень жаркое. Наш дом стоял сразу на двух участках, и часть второго этажа принадлежала нам. Позже дед построил на свободной территории двора еще один двухэтажный деревянный дом. Туда потом они переехали с бабушкой, а мы остались на втором этаже старого дома. Для того, чтобы защититься от солнца, дед в мае растягивал вдоль всей застекленной гостиной-кухни огромный брезентовый полог. Он давал тень и спасал от зноя. А от ночных комаров постель закрывалась марлевым пологом, и мы спали словно в палатке.
Двор был отдан главному, что составляло существенную часть смысла жизни для деда. Это был виноградник. Будучи честным мусульманином, дед даже не думал о виноделии и выращивал столовые сорта, которые называл толстокор, дамские пальчики и скороспелка. На винограднике летом он возился целыми днями. обновлял реечную решетку, поддерживающую лозы, подрезал ветки, развешивал – от ос – пузырьки с сахарным сиропом, куда осы влезали и не могли вылезти. На зиму виноград приходилось укрывать от морозов – они доходили до двадцати градусов и даже ниже. Поэтому лозы, связанные в пучки, дед укладывал на землю в вырытые лотки и засыпал опилками, а потом укрывал досками и брезентом. Это была весьма трудоемкая работа. Но кроме этого сам дом требовал непрерывного и тяжелого труда: ремонта, новых пристроек – места для растущих детей, заготовки дров (в домах было печное отопление, гораздо позже замененное на газовое).

На первом этаже старого дома у деда была плотничья и столярная мастерская, и это было еще одной его страстью. Он покупал на дрова отходы мебельной фабрики и мастерил из них шкафчики, полочки, столы и стулья. Получалось классно. Ну а то, что он сам построил дом в два этажа с печью – это говорит о настоящем плотничьем мастерстве.
Я был тогда пожалуй в чем-то маменькиным сынком. Из всех занятий предпочитал чтение книг. И только когда вырос, пообтесался, то остро завидовал тем, кто умел что-то делать своими руками. Если бы я не был болваном, пусть и начитанным, то конечно проводил бы больше времени с дедом и освоил бы массу профессий. Ведь он умел еще плести рыбацкие сети, что для Астрахани было весьма нужным занятием. Сам он, правда, не рыбачил.

Однажды я неожиданно для себя открыл, что дед знает арабский язык и читает на нем коран. О религии он не говорил со мной – видимо, мама была против. Тогда было престижно быть образованным, знать инглиш и стремиться к высшему образованию. А уже после его смерти я случайно нашел обрывки документов – писем, в которых были его разборки с руководством мечети о расхищении средств и прочее. Он воевал с «неверными» слугами ислама, не подозревая, что все посредники между богом и человеком по сути своей шарлатаны. А воруют они или нет – дело уже второе.
Я часто вспоминаю его, сидящего у древнего приемника «Рекорд». В светящемся окошке по рамке с длинами волн движется красный указатель. Приемник шипит и свистит, но ловит BBC и «Немецкую волну», сражаясь с лубянскими глушилками.
Не знаю, почему он не вмешивался в мое воспитание. Наверно, мама считала, что мне уготована иная стезя, нежели плотницко-столярное мастерство и виноградарство. А может она боялась «религиозного» воздействия. Единственно, что я ясно помню – когда я спросил деда, зачем ему нужен бог и кто этот вообще, он ответил коротко и просто: «Бог – это природа». Он считал себя мусульманином, но на деле был великим пантеистом, слитым с природой благодаря дереву и лозе. Ну а намазы и мечеть – дань окружавшей его среде родственников, друзей, соседей.

Так я потерял великую возможность учиться у мастера. Только с возрастом я понял, что важно не то, что ты изучаешь, а кто твой учитель. И если он подлинный мастер своего дела, то ты, даже не увлекшись этим делом, познаешь саму методику изучения, устремленную к достижению совершенства в любом деле. Кто-то сказал: старайся делать хорошо, плохо – оно само получится.
Я до сих пор жалею о том, что поздно поумнел. И не успел созреть до того, чтобы дед по-настоящему заменил мне отца. Дед умер, когда мне было восемнадцать лет.

От человека его поколения остается немного. Мы сохранимся в книгах, электронных носителях, цифровых фото и видео. А они живут только в нашей памяти. Но ведь это и есть подлинная память – все прочее сущий тлен, отчуждённая оболочка..

Перейти на структуру сайта